^[1]

.

Источник: http://www.politonline.ru/ventilyator/16563.html ^[2]

.

Мы быстро привыкли жить посреди войны. Пугающе быстро. Наши дети больше не просыпаются ночью, если слышится стрельба. Даже не вздрагивают. Привыкли. Зато просыпаемся мы. И сразу смотрим вокруг: свои все дома? Все. Можно спать дальше. И проваливаемся в тяжелое мутное забвение без сновидений. Наш сон – не для картинок. Наш сон – отдых перед новым тяжелым днем. Возможно, последним днем нашей жизни.

Дети… Дети стали совсем другими. Это маленькие взрослые. Они больше не капризничают. Они стали тихими и послушными. Когда в небе слышится тяжелый гул самолетного двигателя, они сами вылезают из песочниц, слезают с качелей, собирают игрушки и бегут домой. Когда где-то, вдали или вблизи, слышатся громкие разрывы, они берут нас за руку и смотрят снизу вверх со странным спокойствием. Ждут, когда мы скажем, что делать. Они уже поняли, что на войне надо выполнять приказы.

Школьники больше не убегают с уроков, чтобы потусить с друзьями. Не своевольничают. После звонка сидят, пока мы не придем за ними. Мы приходим. Иногда даже прибегаем – если доходят слухи, что возле школы появились вооруженные люди.

Детям кажется – мы знаем, что делать. Что все будет хорошо. Мы, конечно, не знаем. Мы только учимся. Учимся жить на войне.

- Автобус едет только до проспекта Панфилова. Дальше идут боевые действия, – объявляет по громкой связи водитель. Уже без запинок. Научился.

Все молчат. Кроме одной молоденькой девушки, которая произносит, обращаясь неизвестно к кому:
- Но ведь это, на самом деле, страшно… Наверное…

В голосе – удивление. Ей это странно: должно быть страшно, но не страшно. Мы учимся.

Первый урок – никуда не ходить и не ездить без необходимости. Мы научились обходиться без прогулок, кинотеатров, кафе. Не подчиняться мимолетным капризам. Не находиться в людных местах дольше, чем следует. Наши передвижения теперь строго функциональны. Работа, дом, банкомат, магазин.

Праздный шопинг и прочие радости потребительского общества – это теперь не про нас. Мы покупаем не для развлечения. Только для выживания. Самое необходимое, по заранее составленному списку. Главное – поскорее. Нужно успеть вернуться домой до темноты. Есть ли комендантский час, нет его – неясно. Поэтому лучше просто не ходить ночью. Безошибочное решение. Ночь – время войны. И ночной охоты для хищников каменных джунглей.

Мы забыли, что такое пробки и час пик. Наши улицы пусты. Общественный транспорт не забит пассажирами в любое время дня. Безработица больше не кажется трагедией. Напротив, любая возможность остаться дома – за счастье. Мы пока, к счастью, не голодаем. Нужда не гонит нас на улицу в поисках ужина.

Значит, лучше посидеть дома. Благо, вода, свет и газ подаются без перебоев. В смысле – не хуже, чем всегда. Даже удивительно. Жизнь переместилась во дворы. Но каждый выход за очерченный панельными многоэтажками квадрат – лотерея. Далекий и трудный поход. Без гарантии возвращения. К вечеру многолюдные некогда аллеи и скверы превращаются в Silent Hill. Тишина и безмолвие. Почти неуловимый, едва ощутимый привкус опасности.

Второй урок – держаться подальше от людей с оружием. Люди с оружием – вестники смерти. Своей и чужой. Они притягивают смерть. Этот урок дался нам нелегко.

Мы – бывшие мирные люди. Мы выросли на кинобоевиках, книгах с пафосным героизмом и видеоиграх, где смерть не страшна, а красива и со спецэффектами. Баррикады, бронетехника на дорогах, автоматчики на улицах, вертолеты в небе. Это было в новинку, это было интересно.

Рассказывали, что женщина в Славянске получила случайное ранение из-за своего любопытства. Она вышла вечером на балкон, чтобы посмотреть на «войнушку» в бинокль. По блику оптики тут же ударили, то ли минометом, то ли гранатометом. Кто именно – неизвестно.

Чуть позже мы поняли – там, где сеют смерть, никакой точности нет. Случайная пуля или осколок могут достаться любому. Трое погибших мирных жителей в Донецке и десять раненых в Славянске. Это только за один день, понедельник 28 мая. А за предыдущий – трое убитых в Славянске и один в Мариуполе. А еще с начала боевых действий были ранены семеро детей. От четырех до семнадцати лет. К счастью, никто не погиб. Мы выучили этот урок.

Урок третий – не доверять. Никому. Никогда. Мы научились держать свое мнение при себе. Когда-то мы любили спорить и громогласно доказывать свою правоту. Трепаться, шутить и отстаивать безумные теории. Теперь мы взвешиваем каждое слово. Особенно с малознакомыми людьми. Кто знает, на что и как отреагирует твой собеседник? Бросится к ближайшему патрулю с криком: «Хватайте его, это бандеровец»? Даст по морде со словами: «Получай, сука сепаратистская»? Лучше не проверять. Лучше промолчать.

Нам дико слышать из телевизора слова «переговоры» и «общественный диалог». Диалог с кем? С нами? Но мы не будем говорить. Мы уже поняли, что молчание – залог безопасности. Последние остатки доверия крушат самые близкие люди. Хорошо тем, у кого друзья и родные придерживаются одинаковых взглядов. У кого нет сомнений, где в этой войне – свои. Но так бывает редко. Неосторожно сказанное слово, как спичка, разжигает костер безобразных ссор. Рушатся семейные узы, разлетается на осколки старая дружба. А дети тихо и грустно смотрят из угла на орущих, грязно ругающихся, брызжущих слюной взрослых. Но не плачут. Уже научились. Или разучились?

Мы больше не доверяем публичным словами и официальным сводкам. Особенно тем словам и сводкам, где говорится о мире и безопасности. Мы уже поняли: безопасность бывает только временная. А мир был когда-то. Больше его нет. Мы звоним друзьям, приятелям, знакомым:

- Слушай, мне тут надо по делу в твои края. У вас там не стреляют?
- С утра постреляли немного, сейчас вроде тихо.
- Дороги не перекрыты?
- На старом месте блокпост, новых не появилось…

С теми, к кому мы испытываем недоверия чуть меньше, чем к остальным, делимся заветным – самой важной и нужной информацией. О пока еще работающих магазинах и банкоматах. О блокпостах. О комендантском часе:

- Так есть он все-таки или нет?
- Да хрен его знает!

Больше всего мы не доверяем милиции. Раньше мы их побаивались, но считали представителями власти. А кто они сейчас? Мы теперь просто не понимаем – кто эти странные люди в нелепой синей форме? Говорят, им платят зарплату. Ходят слухи, что они за эти деньги должны поддерживать правопорядок и обеспечивать безопасность мирных граждан. Смешно… Впрочем, от них есть польза. Такая же, как от белых мышей на подводной лодке – когда не хватает воздуха, первой начинает задыхаться мышь.

…Мы с большим трудом сохраняем остатки человечности. Мы пока не врываемся толпами во вскрытые мародерами магазины. Нам это кажется постыдным. Но только потому, что наши семьи пока еще не на грани нищеты и голода. Мы все еще удерживаемся от скатывания в полный хаос.

А еще мы наконец-то нашли, что нас всех объединяет. Независимо от пристрастий и симпатий. Все мы, скрывая это друг от друга, смотрим по вечерам в звездное небо из-за зашторенных окон и молим: «Господи, пусть это поскорее закончится»…

.